Невры. Глава 8
Двое путников не торопясь шагали по зелёному долу в тени раскидистых дубов. Неширокая тропа, нехоженая и нетоптаная теснилась в узкой колоннаде мощных стволов, стоящих для неопытного, замыленного глаза вразнобой, случайно и нечаянно, по воле произвола природы. Но, если присмотреться, узкая, едва уловимая линия образовывала дорожку из зелёного мягкого покрова, вела посвящённого путника вслед за собой, убегала и снова вычерчивалась тонкой, почти неосязаемой нитью.
- Далеко ещё? – спросил Шустер.
- Как придём – узнаем, - пожал плечами отец Илларион, - такие места не имеют какого-то места, к ним можно прийти, только если тебя пуща пустит. Она поэтому так и называется «пуща» - кого пущает, а кого и нет.
- Горазд ты на выдумки, - усмехнулся попутчик, - слушай, а эта штука нам на что? – он приподнял небольшую портативную колонку-бочку, болтающуюся на коротком ремне.
- А ты как думаешь? Наверное музыку слушать, - ответил батюшка.
- А-а-а… - затянул было Шустер, но Илларион его мягко оборвал:
- Придём на место – всë увидишь.
- Понял, молчу, - спутник провёл щепотью пальцев по губам, закрывая их на невидимый замок. Но через минуту снова нарушил молчание: - ты вот, Илья, объясни мне колхознику, ну чего они к нам постоянно лезут? С Лютом всë понятно, а эти-то, ну, простые смертные? Раньше там эта… - он на секунду задумался, припоминая слово, - как её? Спорынья! Вспомнил! Вот, раньше спорыньи объедятся и ползут, а сейчас-то что им нужно? У всех ведь интернеты, поди, есть, умные все, как он их дурманит?
- В рабство хотят нас взять, - не глядя на собеседника ответил Илларион.
- В рабство? – растерянно переспросил Шустер, - да какое рабство? Опять шутишь? Время какое на дворе? Да и не пойдём мы, лучше сдохнем, давно понять должны были.
- Понятное дело не с плетями и кандалами, - вздохнул святой отец, - сейчас объясню. Вот ты своим работникам сколько платишь?
- Я-то? – растерялся собеседник, - так это… Кому как. Кому сигарет, кому бутылку, родителям, там, за лекарствами съездить, накормить.
- Вот, - мягко кивнул Илларион, - а сколько они на самом деле прибыли тебе дают? Ты двери-окна человеку сделал, поставил, с тобой рассчитались, а ты не на четверых делишь, а на себя одного, а помощникам, которые, на минуточку, всю работу и сделали, бутылку, сигареты и миску супа. Вот это и есть рабство.
- Постой! – Шустер развёл руками в возмущении и даже остановился, - какое же это рабство?! Кто бы их на работу взял с их запоями и прогулами?! А я все их выходки терплю, они у меня накормленные и довольные. Тут, скорее, взаимовыгодное сотрудничество.
- Вот послушай, - батюшка вздохнул и, посмотрев на высоко стоящее солнце, приготовился к долгому и обстоятельному объяснению, - были такие мыслители Томас Мор и Томазо Кампанелла и, независимо друг от друга, в разное время и в разных странах они написали книги «Утопия» и «Город солнца». Эти книги – размышления на тему идеального государства. Люди там живут в достатке, равенстве и братстве, но, - Илларион многозначительно поднял палец вверх, - есть один нюанс: в обоих случаях идеальное общество использует рабскую силу. Да, книги были написаны очень давно, ещё в шестнадцатом и семнадцатом веках, тогда рабство было обычным делом. Но с ходом времени стало понятно, что по-другому действительно не выходит. Чтобы кто-то жил хорошо, кто-то обязательно должен жить плохо. В начале рабство было прямое и явное, потом его стали драпировать помощью развивающимся странам, грабя ресурсы стран третьего мира, а теперь всë делают тоньше, с помощью экономики. Главное, чтобы порабощённые народы, как и твои работники, были уверены, что это, как ты и сказал, взаимовыгодное сотрудничество.
- Всë равно не понимаю, - тряхнул головой Шустер, - так что, лучше их вообще на работу не брать? Пусть подыхают, так что ли?
- А ты представь, что они сами начали делать окна, двери, беседки, они ведь всë умеют. Вот что ты будешь делать?
- Я? – почесал затылок товарищ, - ну пускай и делали бы, вот только где столько клиентов найти, если каждый будет своë предлагать.
- Вот тут и начинается конфликт, - хмыкнул батюшка, - всем придётся снижать цену, из-за избытка предложения. Тебе это не понравится и ты захочешь убрать конкурентов, а лучше вернуть их обратно в положение твоих помощников. Начнешь их спаивать, подставлять, а если ничего не выйдет, объявишь, что они злобные злодеи, разрушишь их производство и сожжешь дома. И вот они снова бездомные алкаши, а ты добрый и отзывчивый сосед, позволяешь им работать за миску супа. Так войны и случаются, всем нужны рабы.
- Ну ты загнул, конечно, - помотал головой Шустер, - дома сжечь. Мы так никогда не поступаем, у нас и рабов-то никогда не было, не захватывали русские другие народы.
- Другие нет, - задумчиво произнёс Илларион, - а вот свой регулярно. Я же говорю, без рабского труда нет ни движения вперёд, ни развития. Сталин ради индустриализации, вон, пол страны в рабство взял.
- Так ты же только вчера его оправдывал! – хитро прищурился собеседник.
- Так я его сейчас и не обвиняю. Время такое было: «или мы пробежим отставание в сто лет за десять, или нас сомнут», - так он говорил и был прав.
- А оно того стоило?
- Тут выбор стоял: или свой народ в рабство взять, или страну потерять навсегда, - Илларион задумался и замолчал. Шагающий рядом Шустер искоса наблюдал за батюшкой, довольный, что его разговорил, - знаешь, - продолжил священник, - это часто любят вспоминать – ГУЛАГи, репрессии. Страна, мол, людоедская была. А вот то, что в штатах в это время происходило то же самое, да, пожалуй, ещё и хуже, что-то никто не вспоминает. Там фермеров просто сгоняли с земли вместе с семьями и вынуждали за гроши на стройках работать. А то, что за эти гроши прожить нельзя было, никого не интересовало. Так они из великой депрессии выходили. Видишь, тоже без рабства никуда, - Илларион остановился и растерянно завертел головой, - заболтал ты меня, Ваня, что-то с пути сбился, - он огляделся по сторонам, а потом прикрыл глаза и стал поглаживать бороду, - сюда, - негромко проговорил он, указав пальцем нужное направление. Путники повернули в густой ельник и зашагали медленнее, разрывая руками паутину и продираясь сквозь плотные колючие лапы.
- Знаешь, Ваня, - продолжил батюшка, хрипло кряхтя при каждом неудобном движении, - либеральные историки вообще интересно смотрят на мир. Тут вижу, тут не вижу, так это называется.
- Это да… - многозначительно согласился Шустер.
- Вот помнишь голодомор? – вдруг спросил Илларион.
- Ну… - спутник поднатужился и сломал косую ветку, перегораживающую путь, - нам-то что, мы на бульбе и не почувствовали. А так да, помню, конечно.
- А почему он случился? – спросил батюшка и тут же сам себе ответил: - потому, что кровавые маньяки большевики решили голодом народ заморить. Так сейчас об этом пишут. А как было на самом деле?
- Как? – дежурно спросил Шустер, уже начиная уставать от лекции по истории.
- Страна индустриализацию проводила. Набрали оборудования, технологии купили, специалистов выписали из-за границы, и всë в кредит. А когда пришла пора платить, страны-кредиторы заявили, что примут плату только в зерне. Ни золота им не нужно, ни угля, ни леса, а только хлеб. И что делать руководству было?
- Ну и на хрен бы всех послали, да и дело с концом.
- Э, нет, не так всë просто, - хитро протянул Илларион, - это был бы крах государства, слишком много уже было вложено, чтобы сходить с этих рельсов. Поэтому начали изымать зерно силой.
- А нельзя было у кого-нибудь, кто согласен за золото был торговать, это зерно перекупить?
- Можно было, - ответил священник и снова остановился, глядя по сторонам, - туда, - коротко бросил он и полез по склону в крутой овраг, - так вот, - продолжил батюшка, - можно было, и Сталин так и сделал – договорился с Персией о поставках зерна взамен того, что ушло в Европу. И судна с хлебом уже готовы были отправиться в Россию, но английский флот заблокировал их в Персидском заливе. Вот и всë.
- А зачем? – нахмурился товарищ.
- А чтобы потом кричать на весь мир о страшном Голодоморе в СССР. Но самые большие проблемы пришли на следующий год. Самые плодородные земли – чернозём нельзя распахивать лошадью, не тянет, только волом. А всех их в первый голодный год пустили под нож и сеять оказалось просто некем. И урожай на следующий год элементарно не вырос. Вот и решай сам, кто устроил голодомор на Руси.
- Вот сволочи! – Шустер зло сплюнул себе под ноги, как вдруг увидел большую поляну со вкопанными резными столбами впереди, - пришли, кажись? – неуверенно спросил он.
- Пришли, - выдохнул Илларион и устало уселся на ствол толстой сосны, наискось лежавшей на опушке поляны, - давай колонку, - он протянул руку, и напарник, сбросив с плеча динамик, протянул его батюшке.
Илларион включил устройство, и пластиковый корпус тут же зажёгся десятками разноцветных диодов. Повесив колонку на сук, он не спеша пошёл к одному из столбов.
- У шамана три руки, - раздалось из динамика, - и крыло из-за плеча, от дыхания его разгорается свеча. И порою сам себя, сам себя не узнаёт, а распахнута душа надрывается поëт…
Святой отец подошёл к торчащему из земли стержню и замер перед ним, закрыв глаза. Резной каменный столб представлял собой разделённый на три части прямоугольный камень, вверху которого были вырезаны четыре человека с равнодушным выражением на лицах, по каждому на своей грани, накрытые сверху большой шапкой. В средней части люди были со злыми лицами в странном корявом танце, а внизу были высечены какие-то то ли демоны, то ли чудовища, недовольно упирающиеся головами в потолок.
- У шамана три руки, - продолжало доноситься из колонки, - мир вокруг как тёмный зал. На ладонях золотых нарисованы глаза…
Илларион медленно поднял руки к небу, и синева над ними вздрогнула, подёрнулась серой дымкой и быстро начала затягиваться длинными мутными космами туч с востока. Воздух похолодел и наполнился сырой моросью. Подул зябкий промозглый ветер, пробрался сквозь густые заросли, завращался вокруг человека в рясе, ударил в лицо мелкими каплями и тихонько завыл в балках и оврагах. С неба грустной серой пеленой заморосил мелкий секущий дождь.
- Пойдём назад, пока не промокли! – крикнул Илларион, набрасывая капюшон, и потрусил к краю поляны, - колонку не забудь, денег стоит!
Шустер, по-воробьиному нахохлившись, вскочил с поваленного дерева, подхватил за ремень динамик и поспешил за батюшкой.
- А что за песня? – перекрикивая гудящую непогоду спросил он, - специальная какая-то?
- Просто нравится, - пожал плечами Илларион, - настроиться помогает. Давай быстрее, скоро хлынет, я уж постарался, - и двое путников ускорили шаг, пробиваясь сквозь намокающий тяжелеющий лес.
* * *
Капитан Вишневский тоскливо смотрел в маленькое, расчерченное плохо окрашенными перекрестьями старых рам, окошко ветхой деревенской хаты. За окном уже третий день лил непрекращающийся плотный дождь. Настоящей стеной висел он сразу за маленьким, щедро промазанным каким-то жёлтым герметиком стеклом. Разверзлись хляби небесные, и тьма спустилась на ненавидимую капитаном деревню. Так мог бы подумать Вишневский, интересуйся бы он хоть как-нибудь литературой. Но он не интересовался. Всë, что его занимало в последние дни, это постоянное наличие выпивки. То, что произошло с его отрядом прямо здесь, в этой деревне, в нескольких десятках метров отсюда, внушало чувство постоянной тревоги и иррациональный животный страх. Этих двух американцев, конечно, жалко не было, они были тупыми напыщенными болванами. Но то, как они умерли... Дрожь электрическим разрядом проходила по телу, когда капитан вспоминал тот день.
Очнувшись в багажном отделении Хаммера Вишневский не сразу тогда вспомнил где и зачем он находится. В голове гудели остатки медицинского спирта, а картинка в покрасневших глазах никак не хотела обретать чёткость. В узкие окошки бронемашины игриво заглядывало вечернее солнце. А ведь, когда он прилёг вздремнуть, шёл дождь, сколько же времени прошло? Стараясь не совершать резких движений капитан осторожно выбрался из багажника в салон. На переднем сиденье лежал труп. Весь пол был залит кровью, как и простреленный камуфляж бойца. Вишневский мгновенно сполз на своём сиденье ниже уровня окон. В висках загремел медный колокол, а сердце ускорилось, разгоняя густую кровь по сосудам. Оружия у погибшего солдата не было, видимо забрали. А кто забрал-то? Не местные же. Видно, действительно здесь действует партизанский отряд. Неужели он так вырубился, что не слышал выстрелов? Робко выглянув в краешек лобового стекла Вишневский окинул взглядом улицу. Почти весь обзор загораживал головной Хаммер, двери которого были распахнуты настежь. На пулемётном гнезде сидели два воробья и беспечно скакали по краю турели, греясь на солнце. Ещё немного привстав капитан рассмотрел на дороге два тела, у одного из них голова была размозжена вместе с каской, на песке темнело большое пятно от впитавшейся крови. Капитан судорожно сглотнул и снова сполз вниз. В маленькие боковые и заднее окно худо-бедно просматривалась единственная улица деревни. За полчаса наблюдения у Вишневского сложилось впечатление, что в деревне нет вообще никого, не было слышно звуков, не видно людей. Постепенно он обретал способность трезво мыслить и пришёл к выводу, что вполне логично, что из деревни все ушли. Действительно, зачем оставаться там, где скоро будет куча злых военных? Немного осмелев, он вышел из машины и осмотрелся. Позади печально смотрел колёсами в небо перевёрнутый хаммер, из-под которого торчала рука одного из его бойцов. Рядом лежали ещё двое убитых. Стёкла в окнах магазина были выбиты, а на стене виднелись выбоины от пулемётного огня. Дверь была сорвана с петель и теперь валялась в десятке метров от своего проëма. Перешагнув через порог Вишневский замер в оторопи и почувствовал, как желудок сжимает холодная цепкая рука спазма. У одного американца было вырвано горло, а у второго практически отсутствовало лицо. Весь пол был покрыт липкой лоснящейся массой из битого стекла, кирпичной крошки и почерневшей густой крови, а в помещении стоял леденящий запах смерти. В дальнем углу лежал бледный как полотно Вацлав, тоже залитый кровью. Да... Мальчишку, конечно, жаль... Капитан провёл рукой по волосам и медленно развернулся к выходу. До него начал доходить весь масштаб случившегося ужаса и его чудесного спасения. Мертвы были абсолютно все из его отряда, и только он цел и невредим. Потому, что был мертвецки пьян. Он нервно хохотнул и уселся за руль броневика. Ключ зажигания был в замке, и двигатель послушно заурчал после секундного вращения стартера. Вишневский включил передачу, потом посмотрел на мёртвое тело солдата на пассажирском сиденье и поставил на нейтралку. Открыв пассажирскую дверь капитан выволок обмякшее тело из салона и бросил возле дороги, ехать с покойником ему не хотелось. Уже пребывая в полной уверенности, что деревня пустая, он вдавил педаль акселератора в пол, выпуская клубы чёрного дыма, и рывком сдëрнул бронированную тушу Хаммера с места. Жёсткая подвеска беспощадно транслировала все прелести бездорожья на изможденный алкоголем организм капитана, его трясло и подкидывало, иногда приходилось ловить ускользающий автомобиль резкими поворотами руля, возвращая его в колею. То и дело поглядывая в боковое зеркало Вишневский полностью успокоился только после того, как злополучная деревня полностью скрылась из виду, и всë отражение занимал лишь густой лес.
Человек на дороге появился внезапно, будто из-под земли выскочил. Капитан вдавил в тормоз, и многотонный броневик жадно впился рельефным протектором в размякший грунт лесной дороги. Скошенный нос машины клюнул вперёд, и, прочертив колёсами две глубокие полосы на земле, хаммер остановился. Это был совсем молодой парень, в глазах у него теснились паника, страх и облегчение. Вишневский почти не говорил на русском, но понимал неплохо, тем более, что фразы, которые прокричал парень были ему хорошо знакомы:
Вишневский сидел, крепко, до белых костяшек сжимая рулевое колесо и напряжённо смотрел сквозь броню лобового стекла на странного парня. Оружия у капитана не было, но тот об этом не знал. «А не ловушка ли это?» - мелькнула тревожная мысль. В памяти всплыл перевёрнутый хаммер, а за ним и оглушающий вопрос: «а как они перевернули четырехтонный внедорожник»? Парень по-прежнему стоял, с непонятной надеждой глядя на капитана, не смея опустить поднятые руки. Вишневский решился.
- Кто таков? - он нарочито вальяжно вывалился из машины и неспешно подошёл к незнакомцу, - руки за плечи! - с ужасным акцентом сказал он. Парень умоляюще нахмурился, демонстрируя полное непонимание.
- Меня Юра зовут, не стреляйте, - произнёс он подрагивающим голосом.
Вишневский в бессилии закатил глаза и жестом приказал парню развернуться. Тот торопливо подчинился, и капитан стянул его запястья за спиной пластиковыми стяжками.
- Усядь! - скомандовал он, открыв пассажирскую дверь. Парень на секунду замешкался, увидев сиденье, залитое кровью, но быстро взял себя в руки и кое-как залез в салон.
Хаммер трясло на ухабах, а в голове у Вишневского тряслись и завязывались на морские узлы мрачные мысли. Что доложить командованию? Как объяснить своë чудесное спасение? А вот пленный - это уже хорошо. Только потом он узнал, что этот Юра совершенно сумасшедший и как пленник абсолютно бесполезен. Он нëс какой-то бред про оборотней и нечистую силу и был, очевидно, полностью безумен. Над Вишневским открыто посмеивались сослуживцы, а звезды с его погон не полетели только потому, что его снова возвращали в Невры руководить контртеррористической операцией, где ниже капитана ставить командира было нельзя. Командование в этот раз серьёзно отнеслось к образовавшейся проблеме и послало вглубь Налибокской пущи целую хорошо вооружённую роту с бронетехникой и тяжёлыми орудиями. Тем не менее, все оценивали эту командировку, как ссылку. Это не фронт, но, вместе с тем, и не тыл. Солдаты шли на задание с неохотой и разочарованием, никому не хотелось гоняться по лесу за горсткой плохо вооружённых партизан, а в иное никто и не верил. Зато всегда оставалась угроза получить вечером в задницу обработанную ядом стрелу или дротик из кустов, именно так оценивали бойцы его роты боевые возможности аборигенов.
На второй день их квартирования в опустевшей деревне началась гроза, которая постепенно перешла в нудный хмурый дождь и не заканчивалась уже третий день. Дорогу окончательно размыло, и даже поход в покосившийся деревянный туалет за сарай, накрывшись дождевиком, превращался в путешествие по какой-то чавкающей топи. Естественно, ни о каких боевых рейдах и вылазках речи могло и не идти в такую непогодь, ровно как и о возвращении в бригаду. Вертлявым червяком где-то в глубине гнездилась и такая мысль, что, при возникновении внештатной ситуации, помощь к ним тоже не доедет. Чувство тревоги не покидало Вишневского ни на минуту пребывания в этой деревне, перед глазами то и дело всплывали картины убитых и растерзанных сослуживцев. Но удача, все-таки, была на его стороне - осматривая от скуки занятый им дом он наткнулся на коллекцию весьма недурного алкоголя в погребе под верандой. И мрачные дождливые дни сразу стали ярче, веселее и, самое главное, ушла тревога и перманентный страх.
Сейчас на столе перед капитаном стояла полупустая бутылка бурбона, через которую он одним глазом рассматривал настенный гобелен, на котором двое охотников, или просто крестьян уходили на санях от стаи волков. Дважды искажённая через стекло квадратной бутылки картинка, казалось, оживала, становилась реальной и настоящей. Немного сместившись в сторону капитан заставлял волков бежать по заснеженному полю и клацать зубами, а ружьё в руках охотника вздрагивать и метко стрелять в серых хищников. По старому шиферу мерно шуршал дождь, сливаясь с лёгким шумом в голове капитана. Казалось, что время застыло в неподвижности и не движется вовсе. Только методичный стук больших деревянных часов на стене напоминал о том, что день не остановился в серой и мрачной мгле бесконечного дождя, а продолжает отбивать секунда за секундой свой неторопливый и бесполезный ход. На улице, едва перекрывая шум дождя, тарахтел дизельный генератор, подключенный к общей энергосети деревни. Вишневский лениво поднял взгляд на часы. Половина третьего, через полчаса нужно выйти на связь с командованием и доложить о том, что погодные условия снова не позволяют отправить отряды на поиски партизан. Взглянув за окно он подумал, что с одинаковым успехом сейчас может быть как день, так и ночь. Серая хмарь тяжело нависла от горизонта до горизонта, и дождь, казалось, скоро пойдёт и внутри помещения. Да что там помещения, скоро дождь начнётся в душе, в самом нутре капитана.
Из мрачных неторопливых мыслей его вырвал рокот мощного мотора, приближавшегося всë ближе, о чём услужливо оповестили оконные стекла, мелко задребезжавшие в деревянных рамах. Удивившись тому, что кто-то умудрился до них доехать в такую непогоду, капитан наклонился над комодом и всмотрелся сквозь стену дождя на дорогу. Каково же было его удивление, когда он увидел посреди размытой дождём улицы остановившийся танк. Это была корейская чёрная пантера, не так давно принятая на вооружение в польской армии. Но кто отправил к ним танк, которых и так не хватало на переднем краю фронта? К танку подбежал часовой в дождевике и отдал воинское приветствие показавшемуся из башни человеку. Тот что-то коротко спросил у дежурного, солдат указал на дом, где квартировал Вишневский, и человек снова исчез внутри башни. Танк взревел мотором и, выбрасывая широкими траками куски размякшего грунта, рывком сорвался с места. Остановившись прямо напротив окон дома, бронированная туша боевой машины полностью перекрыла и без того скудный свет, попадавший в комнату. Мотор заглох, и из башни выбрались трое. Один был, очевидно, механиком, как можно было судить по его форме. А вот двое других были не совсем обычные, а точнее - совсем необычные. Здоровяк в камуфляже был настолько огромным, что было вообще трудно представить, как он помещался в танке, а второй и вовсе был одет в гражданскую одежду. Старомодная шляпа с полями, пиджак, надетый поверх бледно-голубой рубашки и широкие брюки сеяли сомнения в его принадлежности к военному сословию. В отличие от механика, который втянул голову в плечи и засеменил к крыльцу, эти двое были, казалось, совершенно безразличны к льющемуся тугими струями дождю. Важно и неторопливо они зашагали через двор, словно находятся на параде, а не в занюханной деревне.
Вишневский на ходу взглянул в мутное потëртое зеркало на дверце платяного шкафа, и увиденное его не порадовало: набрякшие мешки под покрасневшими глазами и помятый до уровня газеты в уборной внешний вид сразу выдавали его постыдный для командира досуг. Но времени, чтобы хоть как-то привести себя в порядок уже не было. Дверь с пружинным скрипом отворилась и в комнату вошли двое визитёров. С полей шляпы невысокого на плечи капала вода, а пиджак промок до рукавов. Небрежным жестом он стряхнул воду с плечей и снял шляпу. Только теперь капитан обратил внимание на его, мягко говоря, необычные усы. У себя в голове он тут же дал прозвище незнакомцу «Гитлер». Здоровяк же выглядел обыкновенным дуболомом - тупым и огромным.
- Капитан Вишневский, командующий специальной контртеррористической операцией, - на всякий случай представился офицер по форме.
- Карл Хаарман, - невысокий подал капитану руку, ладонь оказалась мокрой, холодной и вялой, - новый командующий специальной контртеррористической операцией, - он улыбнулся одними уголками губ, - вот, только на танке к вам получилось добраться, дороги, знаете ли... - добавил Карл Хаарман, обводя комнату острым взглядом.
- Позвольте узнать, - Вишневский слегка опешил от новости и пребывал в спутанным состоянии, - на каком основании новый командующий?
Хаарман вынул из внутреннего кармана сложенную бумагу и, аккуратно её расправив, передал капитану. Тот бегло провёл взглядом по документу и, согласно кивая самому себе, вернул бумагу владельцу. После чего резиново улыбнулся и предложил гостям присесть.
- Судя по фамилии - вы не поляк? - Вишневский здраво решил навести мосты с новым начальником и немного поболтать.
- Я родился в Ганновере, - ответил Хаарман, - но долго жил в Польше.
- У вас прекрасное польское произношение, - капитан подхватил со стола недопитый бурбон и спрятал его под стол, - а в каком вы звании?
- Пожалуй, что полковник, - как-то неуверенно ответил Хаарман. У Вишневского тут же родилась шутка про ефрейтора Гитлера, но он благоразумно промолчал.
- А ваш... - капитан замешкался, глядя на здоровяка и не зная, как его назвать, - ваш коллега, как, простите, его...?
- Его зовут Гренэль, он из Норвегии, по-польски не понимает. Мой помощник. Рядовой.
- Вы же с дороги, - спохватился Вишневский, - я велю повару принести обед.
- Не стоит, - Хаарман неопределённо повёл рукой, - мы не голодны. Вы, капитан, лучше потрудитесь освободить помещение, мы, пожалуй, остановимся здесь. Все-таки и рация здесь, да и не стоит перемещать командный пункт, верно? - он посмотрел капитану в глаза, и от этого взгляда Вишневского пробил озноб. Промелькнула щемящая мысль о погребке с батареей бутылок, но что-то внутри сработало на опережение.
- Да, конечно, пан полковник, как скажете, сейчас, вещи соберу.
- Да, ещё, - окликнул его Хаарман, - чья это машина во дворе?
- Если честно, - Вишневский посмотрел в окно на серебристый минивэн, по которому выстукивал весëлую капель совсем невесëлый дождь, - понятия не имею. Была здесь, когда мы приехали.
- Номера минские... - задумчиво протянул Хаарман, - ладно, разберёмся.
Капитан торопливо собирал свои немногочисленные пожитки, изредка поглядывая на исполинскую фигуру Гренэля, мрачно стоявшего в углу скрестив руки на груди. Будто невзначай заглянув под стол он ловко накрыл бурбон чем-то из одежды и положил его в сумку. На душе сразу немного потеплело. Собрав свои вещи он откозырял новому начальнику и, пройдя мимо механика танка, уплетавшего свой сух паёк сидя на веранде, накинул дождевик и трусцой побежал к ближайшему дому на новое место жительства.
Карл провëл взглядом капитана и после того, как дверь захлопнулась, хмыкнул и странно причмокнул губами. После поднял брови и вопросительно уставился на помощника:
- Чего стоишь? Веди пленника, будем располагаться, - сказал Хаарман на немецком.
Гренэль привычно наклонил набок голову и, пригнувшись, вышел из комнаты. Через пару минут он вернулся обратно, втолкнув перед собой в дверь связанного по рукам Юрика. Тот споткнулся о порог, но сумел удержаться на ногах. Левая сторона его лица заплыла огромной гематомой, глаз, словно в узкой амбразуре, суетливо метался из стороны в сторону. Затравленным взглядом он окинул знакомую комнату, тоскливо вздохнул и пустым взглядом упёрся в Хаармана.
- Ну что, Юрген, тебя можно развязать? - спросил Карл и дружелюбно улыбнулся. Юрик, ничего не ответив, протянул вперёд стянутые пластиковой стяжкой кисти рук. Хаарман стрельнул взглядом на Гренэля и, прикрыв глаза, дёрнул головой в направлении пленника. Вооружившись огромным армейским ножом Гренэль одним движением разрезал путы на запястьях парня, и тот с облегчением стал растирать их ладонями.
- Гренэль, карту! - скомандовал Хаарман и, получив сложенное в несколько слоёв полотно, разложил его на круглом столе посреди комнаты так, что углы его свисали с круглых краëв столешницы, - вот, - довольно потëр он руки, - снимок со спутника. А теперь покажи, где дом Чаровского? - Карл упёрся обеими руками в стол и испытующе, прищурив глаза, уставился на Юрика.
- А на планшете нельзя было карту открыть? - недовольно проворчал тот и тоже навис над картой, - вот здесь на этом острове, - он тыкнул пальцем в подковообразный выступ реки, - вот дорога прямо до усадьбы, можно вот здесь вдоль речки пройти, так короче - километра два по прямой.
- Так просто? - Хаарман улыбнулся уголком рта и хмыкнул.
- Так просто, - безразлично повторил пленник.
- Ну что ж! - Карл бодро хлопнул ладонями по столу, - значит завтра выступаем, может, хоть этот чёртов дождь закончится.
Остаток дня тянулся, казалось, бесконечно. Словно расплавленная на жарком асфальте резина время гуттаперчево удлинялось и по капле, медленно сочилось сквозь узкое горлышко вселенских песочных часов. Хаарман пару раз вызывал по рации Вишневского, давал ему распоряжения насчёт завтрашнего выхода, дважды дежурный приносил еду. Юрик всë это время бесцельно пялился на серый безрадостный пейзаж за окном, сидя на кровати. Хаарман лежал и без конца что-то смотрел в планшете, то и дело посмеиваясь сквозь плотно сжатые губы. Гренэль лежал на диване, закинув руки за голову, изредка поднимаясь и прохаживаясь по комнате из угла в угол. Бессмысленность бытия давила на Юрика, скука сводила с ума. Левая половина лица ныла, вокруг глаза кожа пожелтела и начала нестерпимо чесаться. Хаарман и Гренэль между собой общались на каком-то непонятном языке. Впервые в жизни Юрик захотел, чтобы у него в руках оказалась хоть какая-нибудь книга. Вместо этого он внимательно вслушивался в ритмичный перестук деревянных настенных часов и пытался бессмысленно сосчитать количество минут, выдавленных старыми стрелками.
В девять вечера Хаарман объявил отбой. Гренэль выключил свет, и в комнате воцарился полумрак. Вскоре здоровяк негромко захрапел, а его начальник неподвижно лежал на кровати с закрытыми глазами и, казалось, даже не дышал. Юрик честно пытался заснуть и, хотя бы ненадолго, убежать от навалившейся реальности. Но, как он ни ворочался, сон упрямо не шëл. Перед глазами мучительно проплывали картины последних дней. Вот Денис, вопреки его возражениям, бежит к злосчастному магазину и ему связывают за спиной руки. А что Юрик мог сделать в этой ситуации? Любая помощь была бы самоубийством. И что случилось с Денисом? Юрик гнал от себя даже мысль о самом страшном, но она упрямо чёрной затхлой ртутью просачивалась в сознание и наполняла чувством вины и отчаянием. Да, Денис, скорее всего, мёртв. И Борис тоже... Юрик вспоминал все свои ссоры с ним, и теперь всë казалось таким глупым и нелепым. И главное, он не понимал, кто он теперь в этой жизни и что ему делать дальше. После того, что он увидел возле магазина, его жизнь разделилась на «до» и «после». Ужасные монстры - оборотни, за несколько минут уничтожившие отряд подготовленных военных... По сравнению с этим зрелищем даже безумство с говорящей лошадью казалось лёгким приколом. Юрик повторял себе, как мантру, что он всë сделал правильно. Да, он сбежал, но он сохранил себе жизнь, которая обязательно станет лучше, уже скоро всë закончится, он сделал правильный выбор. Тогда в лесу, услышав звук мотора, он готов был сдаться кому угодно, лишь бы человеку, поэтому и выбежал навстречу машине. Вот только про оборотней рассказывать, как он понимал сейчас, не стоило. Ему никто не поверил, и первое время его тупо избивали, выпытывая, что он знает о партизанах. А потом появился этот человек... Человек, который ему поверил и, более того, многое объяснил про этих жутких тварей. Он согласился ему помочь в их поисках и никого он при этом не предавал, да они и не люди вовсе. Они убили Бориса и, скорее всего, Дениса. Юрик сейчас хотел только одного - чтобы это всë как можно скорее закончилось, и он смог бы отсюда укатить куда подальше. Нет! Он не предатель! А кто он теперь?
- Да я и сам теперь не человек, - внезапно вырвалась озвученная сонным бормотанием мысль.
- Что? - Хаарман открыл глаза и уставился в потолок, - что ты сказал?
- Да нет, - смешался в растерянности парень, - приснилось что-то, не знаю... Сквозь сон...
- Перестань рефлексировать, Юрген, - в темноте лицо Хаармана было не рассмотреть, но было понятно, что он улыбается, - человек есть нечто, что следует преодолеть. Преодолей в себе человеческое и откроешь внутри себя путь к сверхчеловеку. Человек является тросом над пропастью между животным и сверхчеловеком. Сверхчеловек - вот единственная цель нашего существования в этом бренном мире. Так говорил Заратустра, - произнёс он, снова закрыл глаза и показался совершенно неживым.
Хаарман часто начинал рассказывать свои теории о сверхчеловеке, превосходстве белой расы, правоте национал-социализма и прочую лабуду, которую Юрик наполовину вовсе не понимал. И вообще, этот странный человек в своём старомодном костюме и гитлеровскими усиками, которые, казалось, кроме смеха ничего вызывать не должны, внушал Юрику какой-то животный необъяснимый страх. Хаарман, судя по всему, всë ещё не доверял пленнику и часто связывал ему руки, хотя Юрик и без этого ни шагу не сделал бы без его дозволения. Даже огромный устрашающий Гренэль не вызывал такого страха, как невысокий интеллигентного вида Хаарман.
Заснуть ему этой ночью всë же удалось, но, как и всегда бывает в таких случаях, утро разорвало сон в самой его нежной мякоти, выдернув Юрика из липкой паутины забытья словно ребёнка, родившегося раньше срока. Через мгновение, после тихого и вкрадчивого «подъём» от Хаармана, на него ледяным валом накатили все обстоятельства и события последних дней и сердце, гулко ухнув где-то в животе, камнем упало на дно пустого нутра. Дождь так и не прекратился. Напротив, он крупными каплями барабанил по шиферу и продолжал настойчиво месить, превращая в непроходимую кашу, все окрестные дороги. Хаарман наклонился к окну и раздражённо цыкнул, оценивая погоду за стеклом.
- Объявляй сбор, - бросил он через плечо Вишневскому, который стоял в дверях в дождевике и медленно обтекал мелкими струйками на пол, - выходим в пешем порядке.
- Но... Пан полковник, - вполголоса возразил капитан, - погода не позволит полноценно провести...
- Выполнять! - с истеричными нотками рявкнул Хаарман и стукнул ладонью по столу.
- Слушаюсь! - спешно отрапортовал Вишневский и скрылся за дверью.
- Снова этот дождь, - сквозь зубы процедил Хаарман, - техника даже из деревни не выйдет. Только танк. Но на черта он нам в лесу? Правда, Юрген?
Юрик мрачно кивнул, растирая глаза, в которые будто сыпанули соли.
- Ты уж извини, - продолжил он, - руки мы тебе снова свяжем, сам понимаешь... - и обезоруживающе улыбнулся. Юрик снова согласно покивал и зашаркал к столу, где дымился завтрак и чай, принесённый дежурным сразу после подъëма.
Вскоре перед домом выстроились два взвода солдат. Они стояли, накрывшись клеёнчатыми дождевиками и терпеливо ждали командира. Вишневский переминался с ноги на ногу и нервно проверял экипировку. Он тяжело дышал и уныло обшаривал воспалёнными глазами серый деревенский пейзаж, который день укрытый пеленой тягучего дождя.
Хаарман молодцевато выскочил из дома и, быстро миновав двор, стал перед строем. На этот раз он был в камуфляже, но шляпу, которая никак не сочеталась с военной формой, всë же, решил оставить. Вслед за ним из дому вышел Юрик, неся перед собой стянутые путами кисти рук, следом, пригнувшись чуть ли не напополам, вывалился огромный Гренэль.
- Два взвода? - Хаарман поднял бровь и вопросительно посмотрел на Вишневского.
- Как и приказали, пан полковник, - капитан постарался вытянуться, отвечая старшему по званию, - два взвода по тридцать человек, ещё двадцать пять остаются в лагере.
- Отлично! - Хаарман закинул руки за спину и словно цапля зашагал вдоль строя, осматривая бойцов, - свою задачу вы знаете, Вишневский, - он резко развернулся на каблуках и впился взглядом в капитана, - вы со своим взводом идёте по дороге, а я со своим вдоль реки. Встречаемся у объекта «остров», а дальше по ситуации. Вопросы есть?
- Есть один, пан полковник, - Вишневский нервно поправил застëжку каски на подбородке. Хаарман вопросительно поднял бровь. Капитан выдержал взгляд серых глаз и продолжил: - почему карта? По GPS было бы удобнее.
- Есть предположение, что GPS в этой местности может сбоить. Поэтому карта. И, да, вот ещё что: доведите до своих людей - огонь по любому подозрительному объекту на поражение, - Хаарман бегло окинул взглядом свой взвод и жестом скомандовал «выход». Шесть десятков пар тренированных ног дружно ударили резными протекторами армейских ботинок по чëрно-серой жиже грунтовой дороги, и плотный строй, шурша дождевиками, выдвинулся в сторону речки. Дождь неутомимо барабанил по каскам солдат, стекал по полиэтилену их прозрачных плащей и щедро наполнял и без того глубокие лужи на размытой дороге. Колонна, разукрашенная разными оттенками зелёного цвета тяжёлой поступью приблизилась к мосту через потерявшую берега Усу. Вода, освободившись от тесных объятий, сковывавших её берега, разлилась свободно и вольно, будто внезапно загулявшая перед свадьбой невеста. Пороги шлюзов скрылись глубоко под водой, и течение упруго гнало через открытые пролёты небольшого моста мутные воды набиравшей каждый день силу реки. Поток, помноженный гулким эхом опор и сводов моста, шумел как заправский водопад. Два пружинистых пенных течения снова сливались в одно мощное и бурлящее сразу за мостом, растворяясь друг в друге, закручивая водовороты и омуты. Уровень реки по ту сторону моста снижался, и она, уже успокоившись, продолжала свой путь дальше в потаённые глубины Налибокской пущи.
- Здесь разделяемся! - прокричал Хаарман Вишневскому, перекрикивая шум бурлящей стихии, - связь по рации каждые пятнадцать минут!
Капитан, напрягая слух, выразительно кивнул командиру и изобразил правой рукой что-то, вроде воинского приветствия. Колонна разделилась пополам и расползлась в разные стороны, словно дождевой червяк, разрубленный лопатой. Взвод капитана Вишневского вскоре скрылся под кронами промокших до последнего листочка деревьев. Мощные спины бойцов, на которых поверх разгрузок и бронежилетов как огромные чëрные паразиты гнездились пулемёты, связки гранат, ручные гранатомёты и автоматы, исчезали во мраке затянутого какой-то сизой влажной дымкой леса. Юрик равнодушно посмотрел вслед растворившемуся в лесной чаще взводу и невольно вспомнил, как оборотни легко разорвали отряд возле заброшенного магазина. Дорога вдоль реки показалась ему более безопасной, он был доволен тем, что не пришлось пробираться сквозь лес, где за каждым деревом мог прятаться один из этих монстров. Вскоре оказалось, что дорога вдоль разгулявшейся Усы тоже не сахар. Почва под ногами влажно чавкала, в густой намокшей траве невозможно было заметить лужи, в низинах образовались целые запруды, которые приходилось огибать буквально на ощупь. В кроссовках очень скоро стало мокро и холодно. Вода, гулявшая при каждом шаге от носка к пятке, мерзко просачивалась между пальцев, каждый раз пробираясь всë выше по ступне. От ходьбы со связанными руками начала ныть спина, удержать равновесие было трудно, и только чудом он ещё ни разу не упал носом в чёрную липкую грязь из прибрежного ила и намокшей земли.
- Может развяжешь? - недовольно проворчал он и протянул связанные руки Хаарману, - куда я денусь?
- Нет, Юрген, извини, не пора ещё, потерпи.
- Не доверяешь... - то ли спросил, то ли сам себе напомнил Юрик.
- Слушай, - Карл расстегнул молнию и засунул руку во внутренний карман, - у меня тут твой смартфон завалялся, хочу, чтобы ты мне кое-что показал.
- И ты только сейчас мне об этом говоришь? - пленник изобразил возмущение, хотя внутри вспыхнул тёплый огонёк - хоть какой-то осколок его прежней жизни будет с ним. Хаарман никак не прореагировал на его деланный гнев, он молча достал телефон из кармана и, укрывая экран от назойливой мороси, провёл несколько манипуляций.
- Вот, посмотри, - он поднёс смартфон к лицу парня и тут же спрятал его обратно в карман, - это твои друзья?
- Да, - Юрик бесцветно согласился и опустил голову, делая вид, что высматривает куда ступить, - справа Боря, слева Денис, - добавил он сухо.
- Этого твоего Дениса я видел несколько дней назад, - заигрывающе произнёс Хаарман и искоса посмотрел на спутника, наблюдая за его реакцией. А реакция не заставила себя ждать.
- Как?! Где?! - Юрик будто бы воспрял и получил заряд бодрости, - с ним всë в порядке?
- В порядке, - усмехнулся Карл, - был в компании священника, женщины средних лет с чёрными таким волосами и двух мужиков. Один явно бывший военный.
- Высокий с рыжими усами? - воодушевился Юрик.
- Ну да, он.
- Это Карпов, он отсюда из Невров! А женщина - Валентина, тоже местная! - улыбка непроизвольно появилась на лице, - значит жив... - проговорил он уже сам себе.
- Вот видишь, хорошую новость тебе принёс, - Хаарман, словно прыгая по кочкам на болоте, передвигался по коварному зелёному ковру прибрежной травы, - жаль только у меня тогда твоего телефона не было, сразу узнал бы, - он посмотрел на парня и плотоядно улыбнулся, сверкнув белизной крепких зубов. У Юрика внутри всë похолодело от этой улыбки, и он порадовался тому, что Денис во время их странной встречи с этим типом остался неузнанным.
- Ну да, - неуверенно пробормотал он и натужно улыбнулся.
- Я тебя развяжу тогда, - переключился на другую тему Хаарман, - когда пойму, что у тебя нет мыслей сбежать или как-то своих знакомых предупредить, - он снова покосился на пленника, но тот никак не отреагировал на его фразу, - как сказал когда-то Оскар Уайльд: «совесть - это официальное название трусости», - продолжал немец, - это не совесть в тебе голос подаёт, это трусость принять себя и понять, кто ты есть на самом деле.
- Угу... - промычал в ответ Юрик.
- Чтобы стать… - Хаарман сделал паузу, перепрыгивая через лужу, потом сделал жест указательным пальцем в сторону собеседника, - хотя бы просто стать на путь к сверхчеловеку, нужно отринуть от себя всë человеческое. Всë это фальшивое, наносное. Почему человек признаëт жестокую прозу жизни в животном мире, где царит естественный отбор, а в своей среде развёл эти жалкие сопли? Всë это христианство и ему подобные! Милость к ближнему, сострадание и человеколюбие, тьфу! - он сплюнул себе под ноги, - только сила и только отбор лучших ведёт к сверхчеловеку! И когда мы преодолеем человека внутри себя, тогда сможем, наконец, вернуться к своим корням - к древним ариям, потомкам атлантов, в страну Туле - столицу Гипербореи! - он пристально посмотрел Юрику в глаза и скривился в гаденькой улыбке, - ничего, с партизанами твоими разберëмся и будешь свободен. Хочешь со мной в Европу?
Юрик отвернулся и стал рассматривать воду. Хаарман задорно рассмеялся и хлопнул парня ладонью по спине. Вдруг у него на поясе зашипела рация. Из динамика вырывались рваные хрипящие звуки, которые понять было совершено невозможно. Хаарман поднёс передатчик к лицу и быстро заговорил:
- Вишневский, приëм, Вишневский! - но рация, ещё пару раз всхрапнув, умолкла и больше не издавала ни звука, - чëрт! Связь пропала! - Карл бросил рацию шагавшему рядом Гренэлю. Тот неловко её поймал и, щёлкнув выключателем, повесил на пояс, - и вообще! - он бросил полный раздражения взгляд на Юрика, - мы уже давно прошли два километра, а до сих пор не пришли! Ты что, вздумал за нос меня водить?
- Я сам не понимаю, - зачастил в оправдании тот, - я и местность не узнаю. Река должна была изгибаться, а мы всë время прямо шли. Может из-за разлива...
- А может кто-то решил, что умнее всех?! - Хаарман потерял самообладание и глаза его тускло заблестели глухой яростью. И тут мимо бешеной пчелой прожужжала первая пуля, а вслед за ней прокатился грохот автоматной очереди, и пули засвистели уже целым встревоженным роем. Солдаты слаженно рассыпались в стороны и упали на землю, Юрик тут же последовал их примеру. Последние на землю опустились Хаарман с Гренэлем.
- Встречаем огнём! - заорал командир, но его крик утонул в уже начавшейся канонаде встречных очередей.
* * *
Группа Вишневского неторопливым шагом пробиралась через сгущающийся лес. В нос бил освежающий запах мокрой листвы и прелой травы. Дождь, настойчиво пробивающийся через скрещения веток и сплетения листвы, добирался до отряда вооружённых людей уже в виде лёгкой мороси, иногда разрываемой крупными каплями, сорвавшимися в крутой полёт с прогнувшихся под их тяжестью листьев. Дорога очень скоро закончилась, упершись в стену густо поросших сосен, кустов и бурелома. Оружие все держали наготове, светло-серые стволы автоматов, словно мордочки шустрых зверьков, любопытно сновали в разные стороны, обшаривая тёмные стволы сосен и почти чёрные, набрякшие от влаги ели и густые кустарники. Хмурое низкое небо, полностью скрывшее солнце на несколько бесконечных дождливых дней, казалось, не выдержало всей той влаги, что накопилась в серых рыхлых тучах, да и рухнуло пузатым сводом прямо на лес. Расползлось скользкой слякотью по всём ямкам и овражкам, дымным маревом наполнило поляны и чащи, закрутило бесконечную круговерть мокрой липкой взвеси, клубящейся везде, куда доставал взгляд.
- Пан капитан, - к Вишневскому, шлëпая по вязкой траве, подошёл лейтенант Ковальчик с навигатором в руке, - GPS не работает, компас тоже непонятно что показывает. Пока идём в правильном направлении, вроде бы, но боюсь, кабы не сбиться с маршрута.
- Понятно, - Вишневский достал платок и протёр лицо от мороси, - пока идём, я скоро свяжусь с полковником, там сориентируемся.
Лейтенант кивнул и, откозыряв капитану, показал жестом «продолжаем движение». Вишневский, к слову, был совсем не против заблудиться, а лучше и вовсе вернуться обратно в деревню, или вообще в Польшу. Он вздохнул, посмотрел на часы и устало зашагал вперёд. Дождь, тем временем, почти прекратился и даже немного посветлело. Деревья будто бы расступились, гостеприимно пропуская отряд дальше в глубь леса. Кустарники и мелкие деревца почти исчезли, а стволы сосен становились всë толще и обретали какой-то кофейно-молочный оттенок. Кора стала гладкая, без шероховатостей и грубой корки. Воздух стал заметно суше, и сверху мягко опустилось нежно-розовое свечение, будто от закатного солнца на самом его излëте. Капитан поднял голову на поредевшие тучи, но сумел рассмотреть только серо-оранжевую дымку где-то в высоком недосягаемом небе. Редкие розовые лучи резали его своими острыми гранями и где-то ближе к земле сливались, растворялись и окутывали пространство странным мерцающим свечением. Но самое странное было в том, что сосны, или... Нет, это точно были не сосны, даже не деревья. Идеально круглые мраморные колонны, расположенные в какой-то геометрически выверенной расстановке вонзались в высокую дымку и исчезали где-то там, за гранью неба. Нащупав рацию на поясе капитан зажал кнопку и вызвал полковника, но в ответ послышались только хриплые шумы и свистящие помехи. Постучав аппаратом по ладони и зачем-то дунув в динамик Вишневский вернул её на пояс и заметил, что все в отряде зачарованно смотрят вверх. Краем глаза он заметил какое-то быстрое движение между двух отдалённых колонн. Вскинув автомат он повёл по быстро опустевшему пространству прицелом - никого. Вдруг по отряду пробежал встревоженный ропот. Капитан снова поднял взгляд и увидел как из серой дымки появляются едва различимые бледные фигурки, стремительно движущиеся вниз по колоннам.
- Приготовиться к отражению атаки! - крикнул Вишневский, - занять круговую оборону!
Тем временем фигурки спускались ниже и становились различимыми. Это были странные полупрозрачные существа с бледной кожей. Даже на высоте были видны их мерцающие тусклым красным светом глаза. Пространство наполнилось жутким клëкотом вперемешку с утробным урчанием. Существа ловко ползли головой вниз, рассекая воздух тонкими длинными хвостами. Стали видны их распахнутые круглые рты, буквально утыканные тонкими острыми как иглы зубами и черные, выплясывающие кромешный танец, языки.
- Огонь, огонь! - прокричал Вишневский, и тут они атаковали. Нападение произошло сразу со всех направлений. Хищными птицами бледные тени сорвались с колонн и, сложившись в подобие капли, устремились на головы бойцов. Перед самой землёй, словно шипы морского ежа, разлетались в стороны тонкие узловатые лапы с острыми когтями и молниеносный хлещущий тонким присвистом хвост. Одновременно с ними из-за всех колонн пошла атака по земле. Дружно застрекотали автоматы, крики людей сливались в разрозненный негармоничный хор с писком тварей, заработал ручной гранатомёт, посылая снаряды по подступающему неприятелю. Постепенно удалось оттеснить тварей на некоторое расстояние, пространство вокруг занявшего круговую оборону взвода было усеяно бледными телами, истекающими чёрной густой кровью. Несколько бойцов недвижно лежали внутри кольца обороняющихся, ещё с десяток были ранены. И тут появился настоящий враг... Из тёмных проëмов между колоннами ударили очереди, загрохотал пулемёт и кругом стали рваться гранаты.
- Рассредоточиться! - заорал Вишневский и нырнул за ближайшую колонну. Прислонившись спиной к холодной и гладкой поверхности он снова схватил рацию и истошно закричал в безответный прибор. На этот раз ему не ответил даже хрип...
* * *
Юрик лежал в мокрой траве и чувствовал, как одежда пропитывается влагой, и вода начинает пробираться к телу, растекается под одеждой тяжёлым холодным пузырëм. Над головой плотным огнём свистели пули, а слева и справа грохотали выстрелы. Быстрые трели автоматных выстрелов разбивал на куски грохот пулемётов и размеренное уханье ручных гранатомётов. В воздухе висел запах жжёного пороха и сырой земли, поднятой взрывами. Хаарман рядом что-то истошно орал в тщетных попытках перекричать канонаду. В отряде было несколько убитых и раненых, но обученные бойцы быстро пришли в себя и оборонялись грамотно и эффективно.
- Дави огнём! - закричал Харман, - прикрывайте!
И, на удивление Юрика, он махнул Гренэлю, и они вдвоём, поднявшись с травы, побежали во фланг неприятелю. Огромный Гренэль бежал впереди, повернувшись в пол-оборота и поливая пулемётным огнём заросли, за ним, пригнувшись, двигался Хаарман, то и дело придерживая свою нелепую в этой ситуации шляпу. Забежав в лес они быстрыми короткими перебежками продвинулись вглубь, прячась за стволами деревьев. Противник вынырнул будто бы из ниоткуда, он внезапно появился по правую руку от них и короткой очередью срезал Гренэля. Тот, встреченный пулями на полушаге, запрокинулся назад и шлëпнулся на спину. Хаарман тут же ответным огнём снял неприятеля. Очередь угодила бойцу точно в лицо, и он сразу же осел погрузневшим телом и выронил автомат. Немец опустил оружие и повернулся к товарищу. Тот медленно встал с мокрой травы, растирая ладонью широкую грудь, и виновато посмотрел на шефа. Карл укоризненно покачал головой и неторопливым шагом подошёл к убитому. Присев на корточки он взял его за рукав и повернул к себе.
- Так я и знал! - бросил он в сердцах, глядя на нашивку польского флага на плече мёртвого бойца. Молча поднявшись с карточек Хаарман достал из подсумка пузатый бочонок ракетницы. Выбрав соответствующий патрон он вставил его в ствол и ловким движением защëлкнул. Сигнальная ракета со свистом взмыла в серое небо, освещая унылый пейзаж ярким сполохом зелёного огня. Выстрелы, как по команде, прекратились, и внезапная тишина контрастом зазвенела в ушах.
- Вишневский! - громко прокричал Хаарман, поднеся руки рупором ко рту. Ответом была тишина, но, после повторного выкрика, послышалось несмелое:
- Пан полковник, это вы?
- Ну а кто ещё? - раздражённо ответил Карл.
Из-за укрытий сначала несмело, поодиночке, а потом всем отрядом начали выходить растерянные бойцы. Они удивлённо смотрели по сторонам и вверх, как будто только что поняли, где находятся. Капитан Вишневский выглянул из-за дерева, к которому он, казалось, прилип спиной, сжимая побелевшими пальцами рацию. Губы его дрожали, а лицо было цвета крахмальной простыни.
- Потери?! - прорычал Хаарман.
- Четверо убитых, шестеро раненых, - ответил лейтенант Ковальчик, глядя себе под ноги.
- Вы какого чёрта по нам стрелять начали?! - командир еле сдерживался от приступа накатившей ярости.
Ковальчик, потупившись, молчал, Вишневский пребывал, казалось, в каком-то трансе. Наконец, лейтенант поднял взгляд на Хаармана, и неуверенно пробормотал:
- На нас напали... - он снова уставился под ноги, но, пересилив себя, посмотрел командиру в глаза, - какие-то твари, пан полковник, не знаю... Бледные какие-то, быстрые... Да вы сами посмотрите, - вдруг, приободрившись, спохватился он, - мы их постреляли целую кучу, - он обвёл рукой пространство, но, не увидев ни одного тела убитой твари, растерянно замер, - были ведь здесь... - по толпившемуся за его спиной отряду пробежал одобрительный гомон.
- Ладно, уже не важно, - сквозь зубы выдавил Хаарман, - подобрать убитых, раненым помочь, выход закончен, возвращаемся в лагерь.
Продолжение следует...
Автор: Капитан
Источник: https://litclubbs.ru/articles/59514-nevry-glava-8.html
Содержание:
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Подписывайтесь на наш второй канал с детским творчеством - Слонёнок. Откройте для себя удивительные истории, рисунки и поделки, созданные маленькими творцами!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: